В 1995 году 28-летний сингапурский трейдер НИК ЛИСОН довел до банкротства старейший банк Англии Barings, история которого насчитывала 233 года и которому доверяли свои деньги аристократы и королевская семья. В течение нескольких лет жуликоватому трейдеру, как прозвали Лисона СМИ, удавалось скрывать на секретном счету убытки в более чем 800 млн фунтов. В интервью корреспонденту РБК daily ЮЛИИ КАЛАЧИХИНОЙ вышедший на свободу финансист рассказал о том, как ему удалось провернуть аферу и почему его история повторится еще не раз.
НА ГРЕБНЕ УСПЕХА
— Г-н Лисон, почему вы решили стать трейдером?
— Я окончил учебу в колледже в 18 лет, и мне предложили работу в банке Coutts & Co, где свои сбережения хранит королева. Это был 1987 год, время «Большого шока» (масштабная реорганизация британских финансовой и экономической систем. — РБК daily), лондонский Сити стал более открыт, и многие банки учреждали там свои филиалы. Молодые люди шли туда косяками. Разговоры тогда были только о том, как делать деньги, люди регулярно переходили с одной работы на другую. Отличное было времечко! По-настоящему заработать много денег и проявить себя можно было только в торговле. Поэтому сначала я перешел из Coutts в Morgan Stanley, а затем в Barings, который предоставлял реальные возможности для трейдинга (Barings стал первым в мире торговым банком, который одновременно предоставлял финансовые услуги клиентам и торговал на бирже за свой счет, беря на себя все риски по продажам. — РБК daily).
— Вы разделяли тогда, а может, до сих пор разделяете мысль персонажа Гордона Гекко из фильма «Уолл-стрит», что «Жадность — это хорошо»?
— Это популярная идея на Уолл-стрит и в целом на финансовых рынках. Трейдерам нравятся волатильные рынки, тогда как инвесторы предпочитают стабильную обстановку. Возможности заработать предоставляют обе площадки, но на волатильном рынке прибыль или убыток больше. Всегда есть победители и проигравшие, трейдеры бьются друг с другом как на дуэлях, так что рынки — это та еще русская рулетка.
— Вас довольно быстро перевели в Азию — сначала был Гонконг, потом Джакарта и, наконец, Сингапур. Есть какая-то разница между «белыми воротничками» в Европе и в ЮВА?
— Работа в Азии выделяла тебя. Там ты был большой рыбой в маленьком пруду, тогда как в Лондоне — всего лишь мелкой рыбешкой в большом водоеме. Для тех, кому хотелось как-то выделиться, прогрессировать и добиться успеха, Азия была идеальным вариантом.
— Вам предоставили солидные финансовые ресурсы. Почему выбрали фьючерсы и опционы?
— Фьючерсы и опционы были тогда новым быстро растущим рынком, особенно в Японии, на которую ориентировался Сингапур. В то время не многие могли ими торговать так быстро и ловко, как это делал я.
— Вначале вы были довольно успешным трейдером. Коллеги и конкуренты прозвали даже «счастливчиком Ником». Получали предложения от других банков перейти к ним? Почему не согласились?
— Было множество предложений от конкурентов, в том числе от Lehman Brothers. При этом чем хуже обстояли у меня дела, тем более щедрыми становились предложения. Но тогда я старался скрыть потери банка в результате своей ошибки, так что если бы я перешел на другое место, все быстро бы вскрылось.
СЧЕТ 88888
— В чем заключалась ваша стратегия на рынке?
— Сингапурская международная валютная биржа (SIMEX) тогда ввела торговлю опционами, привязанными к индексу Nikkei 225, и платила 100-процентную премию за инициацию торговли. Это позволяло мне продавать опционы по высокой цене, а также вести двойную игру, сводя баланс счета 88888 к нулю (на этом счете «для ошибок» отображались случайные убытки по позициям, которые покрываются за счет прибыли банка. — РБК daily).
— Покупая больше фьючерсов, вы пытались разогреть рынок и сменить падающий тренд. То есть вы действовали как азартный игрок, надеясь возместить потери за счет все больших ставок?
— Спустя какое-то время у меня не было выбора. Моя позиция была огромна, об этом знали все на рынке, изменить направление было невозможно. Когда я только приехал в Сингапур, рынок фьючерсов, привязанных к Nikkei 225, был у рекордной отметки 39 990 пунктов; к тому времени как я уехал, он просел до 17 800 пунктов. Все это время я старался поднять его.
— Вообще возможно ли манипулировать рынком?
— Им можно манипулировать, но какой-то небольшой промежуток времени. Рынок живет по своим законам и вскоре ликвидирует любую аномалию.
— Получилось бы у вас исправить ситуацию, если бы не землетрясение в Кобэ в январе 1995 года, которое обвалило японские индексы?
— Нет. Рынок падал еще до этого, а удар стихии стал катализатором дальнейшего ухода в красную зону. К тому времени моя позиция была настолько большой, что я уже не мог контролировать ситуацию. Пока я платил маржу, обеспеченную займами банка, я мог продавать опционы до бесконечности, искусственным образом скрывая потери.
— Ваша жена до последнего была не в курсе ваших проблем. То есть вы из тех, кто может потерять миллионы долларов на работе, а дома при этом вести себя как ни в чем не бывало?
— Я оказался в двойственном положении, вроде как Доктор Джекилл и Мистер Хайд. Я осознавал происходящее в торговом зале, но старался делать все возможное, чтобы не думать об этом еще и дома. Там я отключался от реальности. Я выключал телефоны, пытался забыться, уезжая на уикенды из Сингапура в экзотические страны.
— И как вы снимали напряжение? Алкоголь, прозак, наркотики?
— Я тогда очень сильно пил. Не лучшая стратегия, когда у тебя проблемы.
КРАХ
— Вы понимали, что коллапс неизбежен?
— Я знал, что обеспечил банку существенные потери, но никак не мог подумать, что из-за них он обанкротится. Я был словно зашоренным: так сосредоточился на том, чтобы разрешить ситуацию, что не осознавал, насколько масштабные последствия будут иметь мои действия. К концу 1994 года на рынке опционов ликвидность была практически исчерпана, Barings больше не мог обеспечить меня кредитами, так что возможности дальше продавать опционы, а значит, скрывать потери на счете 88888 у меня не было. В Рождество 1994 года я уехал из Сингапура с мыслью, что никогда больше туда не вернусь.
— Тем не менее вы вернулись и проработали до февраля 1995 года. Почему вы не уехали из Сингапура раньше?
— Я до последнего момента пытался исправить ситуацию. Я просто не мог признаться, что налажал, что оказался некомпетентным и халатным сотрудником.
— После ареста во Франкфурте-на-Майне вас экстрадировали в Сингапур, где приговорили к 6,5 годам тюремного заключения. Что для вас было самым трудным?
— Тюрьма Чанги была максимально строгого режима, где заключенные по четверо в камере спали на голом полу. Мы проводили 23 часа в сутки взаперти, почти все там были членами местных банд. Насилия было мало, но инциденты случались, расправы были всегда быстрыми и очень жестокими. Самым сложным было осознавать, что мне там сидеть еще прорву времени (Ник Лисон был выпущен досрочно, проведя в заточении более трех лет. — РБК daily).
ЖАДНОСТЬ БАНКИРОВ
— Как же вам удалось обанкротить казавшийся таким надежным Barings?
— Его руководство было крайне слабым. Топ-менеджеры не понимали, как работают рынки, на которых я торговал. Иногда коллапс Barings списывают на сложную многоуровневую махинацию, которую я якобы провернул. Не было там ничего сложного! Они просто пытались скрыть свои промахи.
— И все-таки как это возможно, что руководители Barings доверились вам настолько, что вы выполняли функции как главного трейдера, так и аудитора самого себя? Тут же явный конфликт интересов. Или они предпочитали не задавать лишних вопросов, рассматривая вас в качестве священной коровы, которая обеспечивала львиную доли прибыли банка?
— Скорей, это вопрос к ним. Но думаю, семизначные бонусы, которые они тогда получали, затуманили их разум.
— Правда ли, что ваши боссы, только чтобы сэкономить, нанимали неквалифицированных сотрудников в штат? Как вам удалось сделать так, чтобы управляемая вами команда крепко держала рот на замке относительно ваших манипуляций?
— Некоторое время так и было. В начале 1990-х деривативы были еще нераскрученными инструментами торговли, и сотрудникам, которые работали с ними в отделе продаж или в бэк-офисе, полагались солидные премии. Barings в Сингапуре как раз начал набор сотрудников в соответствующие отделы. Так вот, руководство рассудило, что не дело платить полную ставку тем, кто сидит в бэк-офисе, при том что экономия на человека составляла не более 400 фунтов в месяц. Поэтому в итоге в том отделе вообще был только один более-менее толковый человек, который хотя бы окончил Национальный университет Сингапура. Так что мне не пришлось брать кого-то в долю, делать соучастником — это были зеленые, неискушенные, очень наивные люди, манипулировать которыми не составляло труда. Если бы руководство не поскупилось, то со мной работали бы опытные люди, которые быстро бы поняли, что к чему.
— С внутренними службами проверки понятно, но почему независимые эксперты, например из Deloitte & Touche, не обнаружили следов махинации?
— В Сингапуре работали неопытные и некомпетентные люди.
— И все-таки как вы решились на подобную аферу в Сингапуре? Это же город штрафов, который так гордится своим финансовым могуществом…
— В то время SIMEX представляла собой крайне неразвитую площадку. Их руководство волновало только увеличение объема торгов в общем-то любыми способами (Barings даже получил премию от SIMEX за объем проводимых сделок. — РБК daily). SIMEX тогда была единственной организацией, которая понимала, что работающие с ней банки были поставлены в полную зависимость от японских рынков, и ничего не сделала, чтобы это как-то исправить.
— Почему Банк Англии не спас Barings и в итоге финансовый институт был куплен ING?
— Никто тогда не осмеливался подсчитать точную сумму убытков. Все были обеспокоены гарантиями по потерям, а также размером моей позиции. Кроме того, Банк Англии частично оказался замешан в махинации, так как неоднократно позволял превышать допустимый нормами лимит кредита, который предоставляет материнская компания своему подразделению.
— Кто выгадал от банкротства банка?
— Не знаю. У Goldman Sachs тогда были короткие позиции. Некоторые трейдеры в Сингапуре также закончили тот год с большой прибылью, но прямой связи между потерями Barings и доходами других здесь, кажется, нет.
— Ваша история имеет достаточное количество сиквелов, можно вспомнить мошенничества трейдеров в UBS, Societe Generale. Почему банки и регуляторы не могут наладить систему контроля за персоналом?
— Рынки постоянно совершенствуются, а вместе с ними умнеют и трейдеры. Осуществляющие за ними контроль сотрудники, чья квалификация зачастую оставляет желать лучшего, находятся в состоянии догоняющих.
— Кстати, Жером Кервьель из Societe Generale считает трейдеров уличными проститутками, которые вынуждены зарабатывать любыми средствами. Вы согласны с ним?
— Нет, Кервьель до сих пор не может правильно оценить свои действия. Всем непросто признать собственный провал. Но у него будет время на это — скоро начнется его тюремный срок (трейдер был приговорен к трем годам тюремного заключения плюс два года условно. — РБК daily).
— И все-таки почему банки не введут меры, которые окажутся достаточными для того, чтобы предотвратить ущерб от жуликоватых трейдеров? Или финансовые институты настолько сосредоточены на том, чтобы зарабатывать деньги?
— В определенной степени так и есть. Пока службы аудита просто не поспевают за рынком.
ТРЕЙДЕР НА ПЕНСИИ
— Чем сейчас зарабатываете?
— Мой основной источник дохода — выступления на конференциях, званых вечерах. Кроме того, я активно пишу для различных журналов.
— Сколько вы еще должны кредиторам Barings? Часть гонораров от книг и прочей деятельности идет им?
— Я не знаю точный размер задолженности на сегодня. Меня обязали выплатить 100 млн фунтов. Не могу сказать, что прикладываю максимум усилий, чтобы вернуть им деньги. Раньше действовало соглашение, что 50% моих заработков отходило им, но сейчас по большей части это правило уже не действует.
— А зачем вам понадобилось получать степень по психологии в Мидлсекском университете? Понять себя, людей вокруг?
— Все довольно просто. Когда я вернулся из Сингапура, то не знал, чем заняться и какую цель перед собой поставить. Учеба ради степени удовлетворила обе мои потребности. В то время я жил на севере Лондона, и факультет психологии был самым сильным в этой альма-матер, которая находилась ближе всего к дому.
— Как думаете, какой-нибудь банк когда-нибудь отважится взять вас на работу? Если не в трейдинг, то, может, в отдел аудита?
— Думаю, из меня вышел бы хороший аудитор. Другие трейдеры меня бы боялись. Так как я нарушил большинство правил, то знаю, как это сделать, а значит, понимаю, на что надо обращать внимание. Меня было бы сложно обвести вокруг пальца — ведь я довольно ловко водил за нос сотрудников Barings, внешних аудиторов, представителей SIMEX и других.
— Сейчас вы торгуете на Forex, но при этом оперируете малыми суммами. Не боитесь потерять над собой контроль?
— Нет, вы учитесь на собственных ошибках и делаете для себя выводы. У меня было много времени в сингапурской тюрьме, чтобы подумать над своим поведением и измениться.
— У вас есть фан-клуб? Молодые люди, которые восхищаются вами и хотят стать жуликоватыми трейдерами?
— Надеюсь, нет! Наоборот, я призываю их в случае необходимости спрашивать помощи или совета. В свое время я был окружен людьми, которые могли направить меня по верному пути, но тогда я рассматривал это как признак слабости.
— И тем не менее история жуликоватого трейдера повторится еще не раз…
— Точно. Риск всегда остается.
Фото: David Cantwell (www.davidcantwellphotography.com)
